Я не помню точно, что это был за год, когда мне снова довелось выпрыгнуть на сцену, но точно помню, тогда встречались команда нашего завода и студенты культпросвета. Из нашего первого состава никого не осталось. Бравый Василин и хозяйственный Ких надели погоны и поступили на службу, рассудительный Гайдарович закабанел,  мечтательный Шапирик загрустил, нам с Магом просто не захотелось. Помните такой анекдот – поручик Ржевский читает “Гусарские ведомости”, а рядом Наташа трётся, пытается привлечь его внимание: то ножку покажет, то плечико обнажит, поручик никак не реагирует.
– Поручик, как вам идёт этот мундир, просто прелесть.
– Извините, Наташа, просто не хочется.

Я так и сказал и отдал ребятам старый недописанный сценарий приветствия. Ребята надулись, но сценарий взяли. Мы писали его с Васькой для прошлогоднего КВНа, который, в конце концов, не состоялся. Не помню, что мы там написали, но припоминаю  сам процесс. Васька пришёл ко мне домой с чеплажкой спирта.
–  А это зачем? –  спросил я.
–  Это для вдохновения, –  ответил Васька.

Значит, работало это так. Васька наливал стопарик и некоторое время вертел его в руках. Я что-то рассказывал или показывал готовые фрагменты. Тем временем Васька проглатывал стопарик, спирт проникал ему в аорту и загорался румянцем на щеках. Потом Васька хитро улыбался какой-то своей мысли и произносил что-то похожее на фразу из “Мимино”:
– Послушай, начальник, а может быть, этот колер?
Если колер мне нравился, мы обсуждали формулировку, если ничего не приходило на ум, просто записывали в качестве идеи на полях для дальнейшей проработки.

Васькиного вдохновения хватило ровно на половину приветствия, остальное я пообещал дописать сам, но не пришлось. Через пару дней Яков Дехтярь, который всё это дело крутил, сказал мне, что КВН отменяется.

Я жил тихой жизнью примерного мужа и счастливого отца, пока за три дня до КВНа ко мне не подошел мой приятель Гриша Гольдкин, комсорг нашего завода, с которым я киякал ещё на уроке географии в школе каратэ, и попросил помочь, только помочь...

Я насупился, было, мол, что за дела,
Но потом, как-то так отступил понемногу,
Засучил рукава, закусил удила,
Осерчал и рванул на подмогу...

Пардон, вырвалось. Так вот, приветствие у ребят было более-менее готово, а вот на домашнее задание материала не хватало. Что-то сочинять времени уже не было, пришлось снова обращаться к вечному. На этот раз я достал из запасников “Граммофона” сценку под названием “Репортаж из столовой”, она вроде вписывалась в тему задания. Автором её был кто-то из маститых юмористов, по-моему, сам Хайт, сценарист мультиков “Ну, погоди”. У нас в театре роль репортёра прекрасно играл богоподобный Дима Френкель, особенно мне нравилось, когда Дима говорил:
– Работники нашей столовой всегда руководствуются поговоркой «Пустое брюхо к работе глухо», и после этого он выдавал заразительное хо-хо-хо, немного подражая голосу Зиновия Гердта в “Необыкновенном концерте”. В этом месте зал непременно смеялся.

Я предложил это ребятам, они посмотрели и сказали, вот и хорошо, сам и сыграешь. Кроме того, у Гриши Гольдкина было личная просьба, он должен был выступать в импровизированном конкурсе что-то типа – ответ нашим читателям. То есть, люди нам пишут, мы людям отвечаем. Гриша попросил меня побыть рядом во время конкурса, вместе, оно глядишь, что-то и придумается. Ладно, быть рядом с товарищем – святое дело.

Вот с этого, пожалуй и начну, тем более, что всё остальное помню очень смутно.
За день до выступления нас всех собрал Яшка Дехтярь и познакомил с ведущим и сценарием КВНа. Ведущим оказался известный городской лабух Саня Антонов, тот самый, что несколькими абзацами выше показывал большими пальцами слово “класс”. Саня потихоньку стал уставать от лабания и готовился стать шоуменом, вроде бы такой биробиджанский вариант Н. Фоменко.

Рассказывая о нашем конкурсе, Яшка как бы между прочим упомянул возможные темы и одна из них была жалоба читаталя на отсутствие бочкотары накануне заготовительного сезона. Я сразу же вспомнил, что в большой комнате за сценой, отданной нам для репетиций, не знаю, для каких целей, в углу стоит макет бочки из папье-маше и на ней валяются муляжи овощей и фруктов. Меня царапнула мысль, что это можно как-то обыграть.

По-видимому, удача в день КВНа была вместе с нами, и на сцене Гриша вытащил из рук Сани Антонова именно письмо про отсутствие бочкотары. Мы с Магом стояли за кулисой и когда Гриша зачитал залу тему письма, я уже знал, что надо делать. Мы бегом кинулись в нашу комнату и я ещё раз оглядел бочку. Большая, легкая, обшитая кружевами, оборочками и цветочками, это была точно ряженая покойница.    
– Так, пацаны, мы будем хоронить бочку.
Пожалуй, впервые за двадцать минут при пульсе сто мне удалось написать более-менее внятный текст, Маг помогал мне, концовку придумала девочка Оля, которая вместе с Гришей участвовала в этом конкурсе:
– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о загубленной диете...

Я протянул Грише листочки, исписанные неровными, торопливыми буквами, Гриша глянул и сказал:
– Старик, я не понимаю твой почерк, давай ты читай, а мы с Игорем понесём бочку.
Я не стал упираться. Был в нашей команде такой здоровенный лось Серега, я напялил на себя его черное кожаное пальто, которое было мне до пят, и его же черную широкополую шляпу, которая повисла у меня на ушах, и с листочками в нетвердых руках вышел к микрофону. Рыдающими интонациями в голосе я стал читать текст:
– Друзья, товарищи, сегодня мы прощаемся с нашей дорогой и всеми любимой... Все эти годы она была рядом с нами...Все мы знали её, как преданную и отзывчивую... В ней было место для всех...

Я уже говорил, что словеса местную публику не шибко прикалывали и текст мой был, сами видите, не самый смешной. Я рассчитывал только на зрительный эффект и не ошибся. Как только на сцене появился Маргулис с мировой скорбью на лице и цветастой бочкой на плечах, зал взорвался. Гриша подпирал бочку с другой стороны, здоровенный лось Серега поддерживал шатающуюся пышнотелую Олю, которая несла на вытянутых руках муляж огурца, как орден на подушечке.
– Они не встретились в этой жизни, хотя так стремились друг к другу, и теперь он остался один, этот маленький, зеленый...

Всё, зал начал веселиться, и остальной текст я дочитывал при повышенной громкости. Финальная фраза вызвала всеобщий восторг и долгие, продолжительные аплодисменты. Но это была только прелюдия перед боем...
Наши соперники в этом конкурсе выглядели вяло и когда огласили его итоги, оказалось, что мы выиграли больше чем два балла. И тут в зале началась настоящая буча.
– Это нечестно, они знали заранее про бочку – поднялась с места одна агрессивная дама, преподаватель из культпросвета. Вообще, культпросветовцы были люди публичные и зал на пятьсот человек был для них, что дом родной.
– А, действительно, откуда у них эта бочка – встрял наш общий знакомый Зяма, он то знал нас с Магом, как облупленных, мы как-то раз даже киряли вместе, но сейчас он решил постоять за честь мундира.
– Ребята, окститесь, эта бочка уже месяц как стоит за кулисами – поспешил внести ясность Саня Антонов – это самый настоящий КВН, вы же видели, они вытянули письмо при вас, на сцене.
– Да, а почему они собрали всех старых КВНщиков, это нечестно – не унималась дама.
– Да какая разница, старый или нестарый, возьмите своих старых, никто не запрещает.

Тут на сцену выскочил наш капитан Сашка Шилов.
– Одна поправочка, во-первых, Лева Будман – не старый, а во-вторых, он член команды.
– Да, а почему у них на сцене столько членов, должно быть только два.
– А Маргулис не член, он сопровождающий.
– А всё равно много, это нечестно...
Зал зашумел, страсти стали накаляться. Задиристый Заридер, сидевший рядом с моей супругой, не преминул съязвить по этому поводу:
– Вера, для меня большая честь сидеть рядом с женой такого известного КВНщика.

Поднялся со своего места в жюри рассудительный Гайдарович и сказал, что не надо считать, сколько членов, а сколько не членов, надо просто признать: то, что мы увидели, было хорошо, и всем вместе порадоваться за КВН. Но дама из культпросвета не хотела радоваться, более того, она обвинила Гайдаровича в коррупции и заявила, что все мы одна банда - что на сцене, что в жюри.

В конце концов Антонову с большим трудом удалось вытащить КВН из мертвой петли дебатов и вдохнуть в него жизнь по новой. Так мы подошли к домашнему заданию, где был ещё один мой выход. Он ни для кого не стал сюрпризом, поскольку все уже знали, что я член.

Я сделал всё в точности, как завещал богоподобный Дима, бархатными интонациями произнёс фразу про пустое брюхо, выдал заразительное хо-хо-хо и оставил паузу, приглашая публику посмеяться вместе со мной. Однако реакция зала превзошла мои ожидания.

– Г-ха-а, – выдохнул зал в пятьсот глоток. Ударная волна смеха колыхнула тяжелую кулису и мне показалось, что я на мгновение оглох.
– Ха-а-а, – продолжал содрогаться зал. Я уже оправился от контузии и стал делать рожи типа «да, мол, могём ещё».

Забегая вперёд, скажу вам, что подобный фокус я пытался проделать в Амурске, где мы проводили ответный КВН в рамках встречи городов-побратимов. По сравнению с амурчанами биробиджанскую публику можно смело назвать филармонической. В  Амурске народ просто тяжёлый, ну просто очень. Мы туда приехали с нулевым домашним заданием, кроили всё в последний день и снова пришлось доставать нетленку. Но там получилось всё наоборот, и после брюха и зажигательного хо-хо-хо в зале повисла гробовая тишина. Я длил паузу, надеясь, что хоть кто-нибудь откликнется, из зала на меня смотрели вдумчивые, внимательные лица, в их глазах читалась напряженная работа амурской мысли.

Скажу вам честно, мне вдруг самому стало смешно и меня пробил кураж.
– Н-да, ну ладно, бывает, знаете ли, – тоном конферансье Аркадия Апломбова произнёс я, и в этот момент кто-то рядом тихонечко прыснул. Я скосил глаза в сторону кулисы, там Мишаня мой Заридер давился от смеха. Этот эпизод я потом слышал в пересказе совсем постороннего человека, к тому времени он уже оброс подробностями, о которых я и не знал.

Возвращаясь назад, скажу вам, что этот взрыв смеха в биробижданском Дворце культуры был не последним и не самым мощным. У нас в “Граммофоне” во время репортажа по сцене бегал телеоператор с камерой, роль камеры играл самый обыкновенный стул. Сашка Шилов тут же предложил сделать номер с передвижной телекамерой, который он однажды видел на юморине в Хабаровске. Выглядело это примерно так – здоровенного лося Серегу ставили на роликовые коньки, загибали раком, на задницу вешали что-то, отдаленно напоминающее объектив, и в таком положении катали по сцене.

Когда на публику выкатили загнутого раком Серегу и развернули его пóпом прямо в зал, там начались судороги, очень похожие на те, что я видел в Доме офицеров, когда Мишаня Заридер делал свой знаменитый абгемахт. Помнится, ещё великий Побережский говорил в ответ на наши упрёки, что такой-то фрагмент у него несмешной:
– А вы в этом месте подойдите к микрофону и скажите “жопа”, только очень задушевно, а ещё лучше покажите, я уверяю вас, половина зала сдохнет от истерики.
Это было именно так. Народ зашёлся и заходился и добрых минуты две мы не могли ничего говорить и только возили Серегу по сцене, добавляя накала в зале. Наконец, вроде, отсмеялись самые смешливые, Серегу утащили за кулисы и мы двинулись дальше.

Этих пары всплесков вполне хватило, чтобы выиграть домашнее задание, а вместе с ним и весь КВН. После возбужденный победой Сашка Шилов подошёл ко мне и сказал:
– Вот видишь, Лева, а ты боялся.
А я, Саня, и не боялся...

В конце июня восемьдесят восьмого в городе прошла встреча команд КВН городов-побратимов Биробиджана и Амурска. Это было приурочено к очередной годовщине чего-то, но сами встречи после этого стали регулярными. Ещё в мае нас, сборников, собрал наш комсомольский спонсор Касим Габдулин и рассказал о значении предстоящей встречи, чтобы мы проникнулись важностью стоящих перед нами задач и начали готовиться со всей ответственностью.

Я под это дело подрядился писать приветствие, Яшка Дехтярь сказал, что у него тоже есть куча наработанного материала и притаранил мне эту кучу, исписанную прыгающими, ершистыми буковками.          
– Там есть неплохие вещи, – сразу предупредил меня Яков.
Времени для вдумчивой и неспешной работы было вполне достаточно и я стал неторопливо пописывать. Скажу вам честно, я никогда не считал себя мастаком по убойным шуткам, в этом плане Заридер или Василин были гораздо бóльшими молодцами, чем я. Мне гораздо важней было выдержать стиль, общую идею, цельность концепции. В моем приветствии мы от начала и до самого конца были оркестром, рука битломана так и просится добавить – сержанта Пеппера, мы были оркестром, встречающим наших гостей из Амурска. Мы с дудками в руках выходили под замечательный марш Андрея Петрова, у нас был декламатор, зачитывающий приветственный адрес, мы подобрали фонограмму, шуршащую звуками привокзальной площади и шумом проходящих поездов и вплели громкоговоритель, из которого раздавалось – грузчик Иванов, срочно пройдите в комнату матери и ребёнка. Под крики – едут, едут –  мы врубали марш, но поезд проходил мимо, мы ждали следующего и тут шла уже основная речёвка на местные и общемировые темы, и вот, наконец, подходил нужный поезд, снова звучал марш, зачитывался приветственный адрес, по нашей просьбе команда амурчан поднималась на сцену, в это время из громкоговорителя раздавалось – грузчик Иванов, немедленно выйдите из комнаты матери и ребёнка и грузчик Иванов выкатывал на сцену огромный детский манеж, заполненный маленькими ребятишками с цветами и шариками и всё это дарилось нашим гостям и все мы, слившись в братском экстазе, взявшись за руки и подхватив детей, уходили за кулисы. В общем, сами видите, мой сценарий был достаточно добрый, да я и сам-то человек не злой, вы же знаете, ну, одного-двух завалю, но не больше.
Я прочитал ребятам приветствие первый раз в кабинете Касима Габдулина. Надо сказать, что Касим был необыкновенно смешливым человеком, а это очень важно, когда ты показываешь нечто претендующее на юмор. Этот смешливый заражает всех остальных и хороший реагаж тебе практически обеспечен. Сценарий понравился всем, единственный, кто ни разу не улыбнулся, был Яков Дехтярь.
Дело в том, что из кучи с неплохими вещами, которую он мне притаранил, я не включил в свой сценарий абсолютно ничего. Вы знаете, Яков Дехтярь был просто редким человеком, порядочным, совестливым, отзывчивым. Но чувство юмора у него было очень своеобразное, ну по крайней мере, мы с ним совсем по-разному понимали, что такое смешно. В своей команде медиков у Якова практически не было оппонентов - по сути дела, это была команда самого Дехтяря. В составе же сборной города он оказался один, все остальные были, что называется, моего призыва – Маргулис, Заридер, Драбкин, Ярмарков, Шилов. Я никогда не претендовал на роль пахана, держащего мазу, это вообще не моё, просто ребята считались с моим мнением, так мне казалось. Это нормально, я, например,  тоже чутко прислушивался к своим великим и богоподобным друзьям.

Однако линия назревающей конфронтации пролегла именно между мной и Яшкой. Он не стал устраивать публичные разборки, он забрал свою кучу и сказал, что она ещё пригодится для домашнего задания.

Обстановка на репетициях была не совсем здоровой. По моему сценарию капитанский выход Дехтяря планировался в самом конце вместе с детским манежиком. Большую часть времени Яков сидел в зале с выражением на лице типа – оно-но, хай посмотрим. Если он находил свободные уши, то принимался в них что-то нашёптывать, мне почему-то казалось, что он вешает на них клэймы в мой адрес.

За неделю до КВНа у нас появилось домашнее задание, написали его Алик Ярмарков и Мишка Заридер. Алик придумал общую конструкцию, проходы и диалоги, Мишка добавил несколько шикарных сценок и забойных хохмочек. Была там такая шутка про фуражную корову-рекордистку, от которой можно надоить целую фуражку молока и про посёлок образцовой молодежной культуры “Металлист”, где не осталось ни одного металлиста, ни одного рокера, ни одного панка, и только одна Брейкер, но и та - Сара Соломоновна двадцатого  года рождения. Из прочего мне очень нравилась сценка с милицией на базаре:
– Нет, ты посмотри, этот Хаим опять торгует левой обувью, сколько же это может продолжаться, а?
– Спекулянтская морда, он думает, что на него нет управы, что это просто так сойдёт ему с рук.
– Ну что, будем брать?
­– Да, будем брать, а то не успеем.
– Эй, Хаим, так мы берем, оставь нам две пары сорок третьего размера.

В целом всё это выглядело, как поездка в автобусе по городу с остановками в разных местах, где и разыгрывались основные сценки.
Однако можете себе представить состояние Якова, когда он увидел, что и в домашнее задание из его кучи практически ничего не попало. Тут он уже не выдержал и пошёл во банк (я знаю, как пишется ва-банк, но уж позвольте...).
– Ну что, по-твоему, это не смешно? – он тряс своими листочками и почему-то обращался ко мне, хотя я к домашнему заданию не имел никакого отношения. – Когда китайцы попробовали наш кефир, то, вы представляете, даже их перекосило.  – Яков для убедительности показал, как именно их перекосило.
– По-моему, не смешно, –  честно признался я.
– И про красную рыбу не смешно ?
Я промолчал, Яшка посмотрел на Заридера, который у него тоже числился в раскольниках.
– Шутка хорошая, – поспешил успокоить его Мишка, – но она, знаешь, не совсем вписывается...
Этой шуткой Яков дорожил – а почему нам не разрешают ловить рыбу кету, она ведь наша, красная...

К слову сказать, через год эта шутка таки прозвучала во время ответного КВНа в Амурске и вызвала всеобщее оживление в зале. Я упоминал, амурская публика была очень непредсказуемой, но эта тема, однако, задевала её за живое. В Амурске почти у каждого была моторная лодка и этот каждый был браконьером, поэтому тема красной рыбы там шла вторым номером после бухалова. Яков при этом победно глянул на меня и сказал:
– Ну, а ты говорил, что не смешно...
Ну, во-первых, ничего я не говорил, а во-вторых, ещё неизвестно, как бы она прошла в Биробиджане, всё таки у нас браконьеров было на порядок меньше...

А тогда Яшка психанул:
– Значит, не вписывается, хорошо, так, может быть, и я не вписываюсь в эту команду?

Мишка предложил не пороть горячку, никто ничего личного против тебя не имеет, это только лишь рабочие разногласия, не более. Я молчал, чтобы не раздражать Якова, близорукий Сашка Драпкин растерянно переводил взгляд с одного на другого. Касим попытался сгладить остроту момента и призвал нас жить дружно. После он подошёл ко мне и спросил:
– Слушай, ну неужели ничего Яшкиного нельзя взять ?
Я пожал плечами.

Я вам вот что скажу. Фактуристый и раскованный КВНовский Дехтярь и настоящий Яков Дехтярь были совсем разными людьми. Настоящий Дехтярь был тонким и легко ранимым человеком. Я бывал у него дома и он читал мне свои вещи, весьма далёкие от КВНа, удивительно пронзительные, наполненные необыкновенной душевной чистотой, от которых ком застревал в горле. Но произносить со сцены то, что мне не нравится, только потому, что это написал очень хороший человек, я не мог.

На другой день Яков не пришёл на репетицию и на следующий - тоже. Уже после репетиции Касим сказал нам, что ему позвонил Яков и сообщил, что не будет  принимать участие в КВНе, поэтому нам нужно подумать и выбрать нового капитана.

Все наотрез отказались. Если не будет Дехтяря, значит, не будет КВНа. Касим и Сашка Драбкин, который чисто по-корифански был ближе всех к Якову, взяли бутылку и пошли к Яшке домой. Они там пили всю ночь, они дали Яшке возможность выпустить пар и сказать про меня всё, что он думает. Я вместе с другими раскольниками был предан анафеме, обвинён в ереси и гордыне и мысленно подвегнут auto-da-fe, но наутро Яков, как ни в чем не бывало, был в общем строю. Всё как бы устаканилось, только Яшкина жена после этого перестала со мной здороваться и бросала на меня взгляды, полные немого укора.

Встреча состоялась в зале областной филармонии и вёл её ничуть не поблекший от времени всё тот же Рафаил Малкин. Он решил провести КВН по укороченной программе и к традиционным конкурсам добавил ещё только два – скульптурная композиция всем составом и по следам газетных публикаций. Тема композиции была произвольной, а газетными публикациями мы обменялись за два дня до выступления, так что экспромты были исключены.

Мы откатали приветствие, что называется, без сучка, без задоринки. В принципе, один сучок случился в самом конце. На сцене, неведомо для каких целей вдруг оказался рояль, может Малкин решил показать, что наша филармония не из бедных, и оказался он именно на пути немаленького манежика с детишками. Возникло секундное замешательство, но Яков налёг на рояль всем своим неслабым весом и манеж проскользнул на середину сцены. Зал, конечно, был за нас, мы сверкали оркестровой медью, гремели бравурным маршем, громко и внятно шутили, были приветливы с гостями и уходили под вполне заслуженные аплодисменты.

То, что показали амурчане, напомнило мне первые КВНы конца шестидесятых годов. Они просто выстроились в гнутую линейку, немного попели, немного поговорили и разошлись. Наше преимущество в приветствии было очевидным, и жюри это подтвердило.

Разминку мы провели на редкость безобразно, я в условиях стресса всегда был полным тормозом, но в этот раз даже испытанные бойцы не проявили себя, и амурчане отыграли один балл.

В конкурсе скульптур наши соперники выступили дёшево и сердито. Мальчики, босые, с засученными до колен штанами, подхватили на руки своих девочек, тоже босых, держащих обувь в руках, и образовали такую двухярусную пирамиду. Всё это называлось –  биробиджанская Венеция. Это было очень в тему, с начала лета поливали непрерывные дожди и город к этому времени неслабо притопило, совсем как в пору моего босоногого детства. Народ в зале радостно загудел и наградил амурчан долгими и продолжительными - помните ещё, да ?

Наша композиция, может быть, не тянула на шедевр, но она и не была настолько плоха, чтобы так уж сильно расстроить жюри. Но после этого наше положение стало просто катастрофическим: амурчане оторвались от нас аж на шесть баллов !
Я тогда подумал, что это всё. Оставалось всего три конкурса и отыграться казалось невозможным.

Далее следовали «Газетные публикации» и амурчане накануне дали нам заметку из их «Амурских ведомостей», где описывалась удручающая ситуация с продажей кваса в жаркое летнее время, то есть мы тут тонули в воде, а они там сохли от жажды. Я за вечер написал такую коротенькую сценку, называлась она – “Приказано выжать”. Значит, старший там отправляет спецназ на продажу кваса и даёт приказ - выжать всё до последней капли.
– Ну, так что, сынки, постоите за правое дело? – спрашивал старший.
– Постоим! – отвечал спецназ, ведомый внушительным  Заридером.
– Не продадите, родимые?
– Продадим!..
В общем, Заридер достойно постоял за правое дело и мы чуть сократили разрыв.
Однако то, что сделал в капитанском конкурсе Яшка Дехтярь, иначе, как гражданский подвиг, я назвать не могу. Я думаю, это был лучший поединок непобедимого Дехтяря. Он был, как всегда, быстр и раскован, почти каждая его реплика сопровождалась смехом. Вместе с этим он был галантен, его соперником была женщина. Яшка выступил просто на бис, такой поединок мог составить честь любому Гусману. В один из моментов, после особенно удачного ответа, капитан амурчан не выдержала, рассмеялась сама и сказала:
– Ну, что с ним можно сделать, вы же сами видите...
Я  стоял за той кулисой, через которую Яков уходил со сцены. Он был бледен, как стена, и на лбу у него висела огромная капля пота. Я шагнул ему навстречу, но он не видел меня, он весь был ещё там, в бою.
– Старик, ты лучший, я преклоняюсь перед тобой...
Он незряче пожал мне руку, его ладонь была мокрой и холодной, как лёд. Можете себе представить, какие нервы стояли за этой легкостью и раскованностью непобедимого Якова  Дехтяря.

В домашнем задании нам оставалось отыграть три балла и мы это сделали. Зал помогал нам изо всех сил. Фуражная корова вызвала бешеный реагаж, после спекулянта Хаима и посёлка “Металлист” кто-то сорвался на браво. Даже простенькие, но хорошо сыгранные фразы, типа – Пал Ваныч, рас-шите закурыц, и те принимались на ура. И вот мы с Магом отчеканили концовку, хором выкрикнули – Шолом-Алейхем, мир вам, пошла фонограмма “Цветов“ и зал поднялся и вместе с нами запел – Мы желаем счастья вам...

Всё, это была победа. Я помню эту эйфорию и неповторимый восторг, который обуял нас. В нашей гримерной за сценой мы прыгали, обнимались, тормошили наших девчонок, я ездил верхом на Маргулисе. Уже потом, когда мы снова вышли на сцену, и нам объявили итоги, и говорили добрые слова в наш адрес, я вдруг почувствовал страшную усталость. Все-таки умение радоваться - это какая-то тончайшая химия в организме и она тоже, видимо, небеспредельна.

Мы выходили из здания филармонии триумфаторами, в вестибюле ещё толпился народ и кто-то крикнул:
– Пацаны, вы сегодня были красавцы !
Не сказать, что не царапнуло, но как-то так, не очень...

*    *    *

Ответный КВН в Амурске через год помню очень смутно, в принципе, ничего не помню, кроме того, что уже описал. Мы туда поехали, что называется, с бухты-барахты, готовность была почти нулевая, мы там больше пили друг другу кровь, чем занимались делом. Больше всего мне запомнился послеКВНовский совместный выход на природу на всю ночь с бухаловом, мочиловом и снималовом. В команде амурчан была одна лесбийская пара, что по тем временам было ещё в диковинку. Его звали Вера, а её Потап, да, именно так, а не наоборот. На этого Потапа положил глаз один живчик из нашей команды, он был всеяден и всё, что имело щель, являлось предметом его мужского любопытства. Короче, ему удалось затащить Потапа куда-то в кустки. Вера, видя, что подруги долго нет, начала волноваться.
– Потап, а где Потап, кто видел Потапа?
В общем, дело дошло до разборок. Потапа вырвали из рук искусителя и вернули в семью. Живчику поставили на вид, он пообещал исправиться, да где уж там.
А больше ничего не помню...

Последний раз я соприкоснулся с КВНом уже в Израиле. Мой единоутробный друг Маргулис из биробиджанского далека попросил написать приветствие для команды ветеранов города, в которой он должен был выступать. Я тряхнул стариной и перхотью и набросал сценарий. Там под революционный марш ветеранов выкатывали на сцену в инвалидных колясках молоденькие сестрички, ветераны вспоминали старые анекдоты и в конце пели песню – команда молодости нашей, кстати, хорошая песня, я её люблю.

Маг прислал мне восторженный отзыв, сказал, что всем очень понравилось. А через неделю, Маг не даст соврать, по телеку показали КВН высшей лиги, и там старая команда одесских джентельменов выехала на сцену в инвалидных колясках. Заридер сказал, что нас не поймут, Антонов сказал, что у него есть свой сценарий, на том и порешили. А ещё через месяц у меня на компе торкнуло блок питания и хард-диск полетел вместе со всем содержимым, без шансов на восстановление. Видать, не судьба была моему сценарию...

*    *    *

Вот уже тридцать лет без году прошло с той поры, когда мы, высокие и кучерявые, играли в кубики на сцене КВН. Сколь водички утекло, сколь водочки выпито, а ? Как говорится, иных уж нет, а те далече, пораскидало всех взрывом перестройки в разные стороны.

...Что ж нам остается,
Много или мало?
Кто нам отзовется нынче,
Помнишь, как не раз бывало...

И вот уже учит молодых погранцов охранять родину настоящий полковник запаса бравый Виктор Василин, грустит в далёкой Москве оторвавшийся от стаи Шапирик, помогают считать народные деньги в биробиджанском госбанке Маргулис и Гайдарович, гоняет бандюганов неустрашимый прокурор Сашка Драбкин, в правительстве области набирает  политический и просто вес Мишаня Заридер. Бывший комсомольский вождь Шнеур превратился в преуспевающего бизнесмена, бывший лабух Антонов подхватил знамя КВН из наших слабеющих рук и стал чем-то вроде местного Маслякова. По новой начали жизнь в далёком и жарком Израиле непобедимый Яков Дехтярь, неотразимый Рафаил Малкин, кипучая Света Цейнис, тихий Алик Ярмарков, добросовестный Гриша Гольдкин. Неподалёку от меня по ту сторону канадо-американской границы не даёт упасть зеленому доллару герой капиталистического труда Дима Френкель, говорят, где-то там же поэт, которому я когда-то показывал свои школьные стишки. Про остальных ничего не знаю, надеюсь, что и они в добром здравии.

Что ещё добавить? Я помню, как-то видел фильм про моих любимых «Битлов», они там сидели на лужайке, уже без Леннона, но ещё с Хариссоном, и репортёр спросил:
– Что вы можете сказать сейчас, оглядываясь назад ?
– По моему, мы неплохо провели время, – ответил один из них.

Вряд ли кому-то из нас репортёры когда-нибудь зададут такой же вопрос, но,  честное слово, ребята, по-моему, мы с вами неплохо провели время, как вам кажется? По крайней мере,  вот эта классная песенка команды ДГУ немножко и про нас тоже:

Вечная игра для невечных, нас,
Звёзд на пять минут, гениев на час!
Но в итоге все попадём в Финал!
Спросят: "Как ты жил?", скажешь: "Я играл!"

P.S. Кстати, уличного уркагана Белого, первым упомянутого в этих хрониках, замочили на зоне, но это так, на всякий случай, чтоб сбить пафос последних строк, а то подумаете ещё...

Конец.