Наверное, в любой компании редкие посиделки проходят без того, чтобы не прозвучало: «А ты помнишь, как мы?..». У нас, например, чаще всего при этом упоминались наши КВНовские ристалища. Вот что из этого осталось в моей памяти...

Весной 1971 года состоялся КВН между первой и второй школами Биробиджана. Именно тогда я впервые увидел двух ребят, с которыми буквально через год моя судьба переплелась тесно и надолго.

По ходу КВНа командам было предложено задание – показать импровизированный конкурс художественной самодеятельности. Помню, наши девочки звонкими голосами спели тогда песню о родине в полном соответствии с установками патриотическо-воспитательной работы. Зал, желающий чтобы его посмешили,  недовольно загудел, кто-то даже свистнул. От наших соперников на сцену вышли два пацана – один известный всем уличный уркаган по кличке Белый, второй -  незнакомый мне симпатичный такой паренёк. Они стали изображать встречу блатных корешков, которые решили под это дело кирнуть, ну и, конечно, кирнули и долго ходили по сцене нетвердой походкой. Хулиганская братия, на четверть заполнившая зал, шумно приветствовала узнаваемый сюжет, однако можете себе  представить, какой кондратий хватил жюри, составленное из педсовета двух школ и инструкторов гороно.

Как я после узнал, этого симпатичного паренька звали Витя Василин. Скажу вам честно, я не в курсе, что делал мальчик Витя Василин в детстве. Может быть, он ходил в изостудию (как потом выяснилось, Витя прекрасно рисовал) или, может быть, строил с тимуровцами скворечники (у Витька были хорошие руки, все свои квартиры он сам доводил до музейного блеска), но я почему-то был уверен, что в детстве Витя Василин был нормальным дворовым бузотёром. Он обладал качеством, которому я завидовал просто по-черному: умением достойно вести себя в критической ситуации. А с этим не рождаются, это приходит в жестоких уличных боях, когда необходимо сразу же поставить противника на место и парой-тройкой фраз или даже ударов обозначить своё превосходство. Уже потом иной раз на улице или в кабаке к Виктору подскакивали и торопились пожать руку какие-то друганы детства, очень мало похожие на завсегдатаев библиотек и филармоний. Впрочем, не важно, кем был Витя Василин, важно, что очень скоро он стал моим покровителем в студенчестве и одним из центральных корифанов в последующие годы.

Другой конкурс из того школьного КВНа назывался – “Вот только что”. Наши оппоненты разыграли такую сценку – один мальчик бежал по залу с ботинком в руках, а второй бежал за ним следом в одном ботинке и кричал: «Дай сюда, дай сюда». Уже на сцене второй догонял первого, отнимал у него свой ботинок, и первый, пожимая плечами, говорил:
– Ну вот, только что отнял и опять отдавать приходится.

Представители же нашей команды снова проявили классовое чутьё и за десять минут обежали все местные ателье и мануфактуры. Они принесли кофточку, только что сшитую знатным портным, горячую булочку, только что испечённую знатным пекарем, и назвали имена детей, только что появившихся на свет в городском роддоме. На глазах у членов жюри стояли слёзы умиления, исход КВНа был фактически предрешён.

Того мальчика под номером один в команде соперников, который убегал, звали Дима Френкель. Я уже слышал о нем раньше, мы оба участвовали в математической олимпиаде и Дима тогда был лучшим из всех. С Димой я потом проучился пять лет в одной группе института, два года прожил в одной комнате и лицедействовал вместе с ним на сцене нашего студенческого театра миниатюр “Граммофон”. Был этот Дима добрейшим из добрейших и милейшим из милейших.

Ироничный, политически подкованный, непьющий и морально непокобелимый Дима являл собой просто-таки образец молодого советского человека. Дима был влюблён в революционную Кубу, поминутно знал детали штурма казарм Монкады и мог назвать имена ротных в банде Фиделя. Однако это не помешало ему с началом хаоса в Совке перебраться жить в страну заклятых врагов Кубы, как раз напротив героического острова свободы.

Помню ещё, что капитанствовала тогда в команде первой школы Света Цейнис, крупная, громкоголосая девица, наделённая бурным общественным темпераментом, типичная комсомольская богиня того времени. Пацаны коверкали её фамилию на свой хулиганский лад, впрочем, нетрудно догадаться, как именно. Она начинала учиться вместе с нами в Томске, но потом куда-то пропала и объявилась много позже в Биробиджане, когда мы стали играть в КВН уже по- взрослому.

Я вернулся домой после института в мае 1978 года и стал работать на заводе, где к тому времени уже собралась вся наша томская студенческая братия – бравый Василин, несгибаемый Гайдарович, хозяйственный Саня Жарких. Там же я познакомился с доброй душой Бабаджановой и мечтательным книгочеем Шапириком. Совсем рядом с ними преподавателем в техникуме работал мой единоутробный Маргулис. Не далее как месяц назад вся эта ватага, ведомая Виктором Василиным, выиграла свой первый КВН и теперь разговоров и рассказов об этом было ещё на полгода вперёд. В феврале следующего года почти в том же составе мы стали готовиться к новой встрече с командой медиков города, где командовал главный хохмач Биробиджана врач-рентгенолог Яков Дехтярь.

Тема КВНа была что-то вроде – мы родом из детства. Я взялся писать приветствие, Васька с Магом – домашнее задание. Текст получился у меня не особенно забойным, Васька всё сокрушался, что нет ничего такого, чтобы стреляло. Однако у нас была шикарная идея, мы устроили на сцене игру в кубики. Помните такие детские кубики, если их правильно сложить вместе, то получится картинка. Тут надо отдать должное Ваське, художник-дизайнер Василин справился с этой работой просто блистательно. Он изготовил девять больших кубов  и нарисовал шесть замечательных картинок. На обращение к соперникам была картинка, где толпа людей в белых халатах тащит огромный шприц, а Саня Жарких с отдельно нарисованной попой подходит и подставляет её под укол. На обращение к болельщикам были изображены руки, растягивающие спасательный тент, а сверху над всей конструкцией парни поднимали маленького Шапирика. На кубиках работала целая бригада под началом Гайдаровича, нужно было быстро и безошибочно их переворачивать, сами понимаете, одна неточность и вместо нужной картинки выходит полная лажа. У нас был музыкальный костюмированный выход с подтанцовками, и ритмичные перестроения, и финальная песня, - в общем, всё как в высшей лиге.

Во время выступления всё прошло, как по маслу. Мы завели публику с первой минуты, четко и в хорошем темпе проговорили речёвку, бригада Гайдара на кубиках отработала выше всяких похвал, Ких трижды на бис выходил со своей нарисованной попой на укол, и маленький Шапирик гордо взмыл вверх над спасательным тентом, и прогремела финальная песня, и зал всё время был с нами, зал был за нас.

Честно говоря, на приветствие медиков было просто жалко смотреть, утренники в детском саду проходили более складно. Они забывали слова, они шипели друг на друга, они кое-как договорили свой текст и ушли со сцены, выясняя по дороге не сложившиеся  между собой отношения. Но, тем не менее, мы выиграли приветствие с разрывом всего в один балл. Сейчас трудно сказать, чем объяснялось решение жюри, но на протяжении всего КВНа они старались быть политкорректными и упорно тянули дело к пионерской ничьей, не давая уйти нам в отрыв.

Особенно меня удивили итоги конкурса художественной самодеятельности. Наши соперники спели какие-то частушки про нас, зал порадовался за них. Мы вывели на сцену цирковое трио братьев Питюлькиных. Идея была полностью Васькина, что-то он взял у своего друга-театрала Зямы в культпросвете, что-то придумал сам, но по реагажу зала это была самая забойная вещь во всём КВНе. Биробиджанская публика, в общем-то, не отличалась рафинированной интеллигентностью, игры в словеса там не канали, зато весомые, грубые и зримые выходки приводили её в восторг. Именно таковой была наша композиция под названием “Двухмоторный самолёт”. Вначале этот самолёт был одномоторным, я брал в руку палочку и с разбегу бросался на заботливо подставленные руки Гайдаровича, вращая палочкой, как пропеллером. Затем Васька гробовым голосом объявлял:
– Смертельный номер, двухмоторный самолёт, нервнобольных просим отвернуться.
Свет приглушался, звучала барабанная дробь, мне завязывали глаза черной газовой косынкой. Моя палочка была заранее подпилена пополам, я поднимал её над собой, с диким самурайским воплем ломал о свою голову и с тем же воплем снова бросался в объятия Гайдара, уже вращая палочками в каждой руке. Зал зашёлся от счастья, мы несколько раз выходили на поклон. Номер был действительно смертельным, на репетиции я однажды перелетел через руки Гайдара и вывалился на авансцену, чуть не вписавшись головой в огни рампы.

Но больше, чем реакция зала, меня поразила реакция жюри: они поставили за этот конкурс нам поровну, это уже попахивало беспределом, однако это было ещё не всё.

Перед конкурсом капитанов мы выигрывали что-то вроде трех очков. Неустрашимый в жизни Виктор немного робел, как мне казалось, перед встречей с Яшкой Дехтярём. Яшка был люб местной публике. Огромный, фактуристый, раскованный, он не стеснялся работать на самый невзыскательный вкус. Он считал, что не важно, что именно ты говоришь на сцене, важно сделать это напористо, с  убеждением что это смешно и скорчить нужную рожу. Ну что сказать, у него это проходило стопроцентно. Я не видел сам конкурс, мы в это время переодевались к домашнему заданию за сценой, я только слышал громовые раскаты Яшкиного голоса и взрывы смеха вслед за этим. Яков был агрессивней, в частности, и харизматичней в целом, и после этого счёт почти сравнялся.

Последним конкурсом было домашнее задание. Так вышло, что при подготовке мы слишком уж увлеклись приветствием и на домашнее задание времени почти не осталось. То, что написали ребята, имело мало общего с КВНом, это было театральное действо в чистом виде, такая экологическая сказка с Бабами-Ягами и Змеями-Горынычами. Маг утверждал, что в ней очень мощный социальный заряд. Ну, заряд, может, и был, но вот выстрела не получилось.

Причин тому было две, Первая - наша внутренняя. Всё-таки театральное действо предполагает некоторое умение лицедействовать, хотя бы внятно произносить свои реплики в зал, чему учил нас в “Граммофоне” усталый дядька по фамилии Шкварчук, выходящий в Томском драмтеатре на «кушать подано». И потом, в нашей сказке не было самого главного – сценического темпа. Зяма, которого Виктор притащил к нам на репетицию, увидел это сразу.
– Мужики, уберите все длинноты, держите темп и не вырубайтесь после своих реплик. Если вы будете так играть, в зале все уснут.

Всё случилось именно так, как сказал Зяма, и тому была ещё одна причина. К моменту домашнего задания КВН шёл уже больше двух часов. Вёл тогда это дело иконописный красавец, неотразимый Рафаил Малкин. Помимо самих конкурсов, которых было немало, он пригласил зачем-то детскую танцевальную группу. После двух часов духота в зале стояла невыносимая, народ припотел совершенно конкретно. Все ждали только одного: когда же это, наконец, закончится.

Мы с Кихом стояли за кулисой в ожидании своего выхода и я слышал приглушенный гул  в зале. Это была катастрофа. Народ обмахивался чем только мог, люди стали в голос переговариваться между собой, кто-то уже пошёл к выходу, происходящее на сцене мало кого интересовало.
– Давай, Лева, покажи им, – напутствовал меня Ких.

Увы, всё было тщетно. Зал лишь чуть оживился на музыкальном выходе Киха с песней Змея-Горыныча про белые крылья, которая стала потом нашим застольным гимном, но это нас не спасло.

Всё закончилось, народ облегчённо вздохнул. Жюри, расплавленное от духоты, утратило свою политическую бдительность и отвязалось на нас по полной программе. Мы проиграли домашнее задание и вместе с ним - и весь КВН.

Я, конечно, субъективен, но до сих пор считаю, что в том КВНе мы были сильнее. Сам Дехтярь позднее признавался в этом. Думаю, наше выступление кое-чему научило наших соперников. По крайней мере, на следующий год они выглядели намного интересней, у них был шикарный выход на приветствии с выездом машины скорой помощи на сцену, и добротные декорации, и хорошие тексты. Так что определённую планку уровня КВН мы все-таки задали...

Вторая встреча КВН, в которой я участвовал, состоялась в апреле восемьдесят третьего года. От нашей заводской команды я был один, тогда играли непобедимые никем медики и комсомольский актив города. Я сам к активу не имел почти никакого отношения, затащил меня туда Мишаня Заридер, мой друган по дням холостяцкой неоприходованности. Мишаня комсомолил тогда в одном из училищ города и испросил за меня разрешения у самого Дехтяря. Яшка сказал:
– Берите кого хотите, только выставьте команду.

Мы стали собираться в горкоме комсомола, встречи проходили вяло, там были какие-то левые ребята с детсадовскими идеями, Малкин занимал массу времени, перечисляя филармонические новости и хохмы, короче, дело не двигалось. Я пробовал что-то написать по приветствию, но у меня тоже был полный импеданс, выходила такая лажа, что страшно было кому показать. В конце концов, я перестал туда ходить, у меня в это время уже появилась невеста и мы шастали после работы по магазинам и салонам новобрачных. Мишаня снова вытащил меня, когда до КВНа оставалось около двух недель, к этому времени уже был готов сценарий приветствия. Мишка написал его сам с помощью Сашки Драбкина и Алика Ярмаркова. Надо сказать, что Мишаня наш был творческим человеком и замечательным рассказчиком, из всех моих друзей, пожалуй, только Маргулиса я могу поставить с ним рядом. Но если у Маргулиса это был неповторимый комментарий от первого лица, то у Заридера это всегда был театр одного актёра. Он показывал, он подражал, он строил рожи, он держал паузы, он иммитировал взгляды, словом, все свои рассказы он играл и делал это очень здорово.

Я прочитал Мишкин сценарий, буркнул «о’кей» и мы начали репетировать. Я так сказал, потому что если ты говоришь не «о’кей», то надо что-то предлагать взамен, а взамен у меня ничего не было. Сценарий был неплох, меня насторожила лишь некоторая его агрессивность, там было несколько персональных выпадов в адрес соперников и это казалось мне грубоватым. Например, “уж на лоб полезли зенки, Акименке всё до стенки”, я знал доктора Акименко, он был абсолютно безобидный и тихий человек. Про врачей скорой помощи было сказано строчкой Высоцкого – «Не пройдёт и полгода, и я появлюсь...». Не знаю, как вам, но по мне это выглядело немного задиристо, я бы даже сказал, заридеристо. Однако реальность показала, что мои опасеня были абсолютно напрасны.

Первого апреля зал Дома офицеров был забит до отказа, однако человек сто без билетов ещё штурмовало входную дверь. Мой друг и одноклассник Вовка Шнеур, который в то время был вторым комсомольцем города и командовал всем парадом, поставил на карту свою политическую карьеру и сказал:
– Пускайте всех, под мою ответственность...  

Возбужденный народ хлынул в зал, заполнив все проходы и рассевшись в два ряда прямо на пол перед авансценой. 

Вели КВН всё так же неотразимый Рафаил Малкин и та же Света Цейнис, пропавшая в самом начале этой истории. Пара ведущих показала модельную композицию “День и Ночь”, Раф был во всём ослепительно белом, Света во всём возбуждающе черном, а там было-таки от чего возбудиться.

Перед нашим выходом на приветствие  у меня было предчувствие полного провала, но получилось всё с точностью наоборот. То ли публика изголодалась по смеху, то ли день был такой, что в глаз всем попала смешинка, но пипл хавал всё подряд. Самые незатейливые шутки принимались с одобрением, а уж Мишкины персональные выпады в адрес соперников прошли просто на ура, как будто речь шла о классовых врагах трудового народа. Людям вообще нравилось, когда со сцены громко и нелицеприятно назывались знакомые фамилии. Воодушевленные поддержкой, мы бодро и без запинки отыграли приветствие и даже повели в счёте. Медики, конечно, обиделись и шипели за кулисами нам вслед:
– До стенки, значит? Ладно, посмотрим...

Учитывая опыт предыдущих лет, на этот раз Малкин решил не сильно грузить нас импровизированными конкурсами. Разминка, как обычно, прошла одинаково неинтересно, а вот свой литературный конкурс я бесславно проиграл в полбалла. Нам предложили написать пародию на стишок местного поэта, сам поэт в это время сидел председателем в жюри. Со мной случилась уже знакомая мне штука: в условиях цейтнота у меня начался ступор. В моём кармане лежала домашняя заготовка, длинная и гладко зарифмованная, имеющая отношение к общей теме КВНа, но не имеющая ничего общего с предметом пародии. Все пятнадцать минут я пытался придумать, как привязать мою шпаргалку к теме конкурса.
То, что у меня вышло в народе, называется – не пришей рукав к женскому месту. Поэт, конечно, разобрался, что к чему, и демонстративно поставил мне ноль. Ведущая Света, с которой я когда-то ходил вместе в детский садик, кинулась широкой грудью на мою защиту и потребовала у поэта объяснений. С ним самим я был хорошо знаком, ещё в восьмом классе мы с Вовкой Шнеуром как-то пришли в редакцию и я показывал поэту свои школьные стишки, но сейчас мне это не помогло. Поэт встал и объяснил Свете и всему залу, что я перепутал литературный конкурс с домашним заданием. Он был неглупый человек, этот поэт, и я был даже признателен ему за столь деликатную формулировку.

Номер самодеятельности нам подарил мой центральный корифан Виктор Василин. Обычно Васька был хорош как генератор идей, которые он отдавал на разработку другим, но в этот раз он всё сделал сам, придумал номер, мизансцены, реплики, движения. Я уговаривал его выйти с нами на сцену, но Васька в это время уже стал бойцом невидимого фронта и не хотел светиться.

Называлось всё это – “Урок географии в школе каратэ”. Роль сэнсея здорово сыграл незаметный Алик Ярмарков. Я не знаю, что там у него было намешано в крови, чисто внешне он-таки смахивал на японца, при этом он единственный из нас говорил на идиш, как на родном, и работал диктором новостей на еврейском языке.

Мы с Гришей Гольдкиным занимали боевую стойку возле карты области, наш сэнсей выкрикивал на самурайский манер названия населённых пунктов – Лон-до-ко, Баб-сто-во – и мы, иммитируя удар, тыкали в карту рукой или ногой с диким воплем “ки-я”. На очередном пункте мы спотыкались и сэнсей требовал для нас наказания под названием Бу-ду-кан. В Будукане находилось известное в области место тюремного заключения. Девочки подносили нам  массивные кирпичики из пенопласта  и мы заносили над ними руки, всем видом показывая, что сейчас будем их ломать. Однако по команде сэнсея кирпичи ломались о наши головы. Понесшие наказание и просветлённые мы, конечно, вспоминали, где находится очередной пункт, жизнерадостно киякали в нужное место и сэнсей ставил нам хо-ро-шо.

Номер прошел на едином дыхании и амплитуда реагажа превышала допустимые пределы. Все-таки Васька наш отлично понимал, что нужно простому зрителю, чтобы оттянуться по полной.

На момент КВНа авторитет Якова Дехтяря в нашем городе был настолько велик, что выйти против него в конкурсе капитанов мог только законченный камикадзе. И такой был в наших рядах. Звали его Саша Драбкин. Не то что бы у него было припуплено чувство самосохранения, просто Саня умел постоять за себя. Я знал его ещё по детству, когда Драбкина доставали сверстники, Саня мог взять в руки камень или палку и не просто для того, чтобы помахать ими в воздухе. А кроме того, Саня не был чересчур болезненно самолюбив и не испытывал особой робости перед громкими именами. Что Дехтярь, что Гусман - для него не было особой разницы. Не подумайте плохого, Саня был весьма небесталанный человек, писал добротные стихи, сочинял песни, имел собственные интересные идеи. А ещё у Сани было замечательное для капитана качество: в отличие от меня он быстро находил хорошее решение и не мучил себя долгим поиском наилучшего.

В этом конкурсе капитанов Саша Драбкин был неплох, совсем неплох. Несколько раз  он удачно попадал в тему, отвечал быстро и зал охотно откликался на его реплики смехом и аплодисментами.

– А это правда, что вы... (чего-то там, не помню) – задал ему вопрос Дехтярь.
– Комсомольская правда, – мгновенно отреагировал Драбкин...

В общем, на мой взгляд, Яков победил тогда только за счет наработанного за годы  авторитета и преимущества в росте.

Я уже говорил, что в тот день зал был, как никогда, живым и отзывчивым, но то, что произошло на нашем домашнем задании, я ни разу не видел в своей жизни ни до, ни после. Самое парадоксальное, что за два дня до КВНа домашнего задания у нас вообще не было. Заридер выложился в приветствии, я был нулевой, остальные смотрели в нашу сторону и в какой-то момент я даже заикнулся Вовке Шнеуру, а не перенести ли нам КВН на более позднюю дату. Высоченный Шнеур покачнулся, как от удара, и посмотрел на меня дикими глазами: 
– Старик, ты что, обалдел, ты хочешь, чтобы меня пустили в расход?..
Пришлось спускаться в запасники и доставать оттуда нетленку.

Была в нашем “Граммофоне” такая миниатюра под названием “Cправка”, вышла она из-под пера самого Побережского, помните такого, Побер у нас в театре был за старшего. В зрелом возрасте он написал сценарии к двум кинофильмам, но лично мне так ка-а-ться, что таким шедевром, как “Справка”, они не стали. Так вот, я вернулся за справкой по трем причинам: она всегда имела гарантированный успех, она была про врачей, то есть косвенно касалась и наших соперников, и ещё там была фраза:
– Тра-та-та, тра-та-та,  а вот тогда и приходите за справкой...

Темой домашнего задания было что-то типа из Жванецкого – приходите, приносите, поговорим. Вот эту тему я и привязал после тра-та-та, скажете, ещё один рукав к тому же месту, согласен, но до КВНа оставалось полтора дня, что было делать.

Итак, материал появился, но как его поднять, в нашей команде из актёров был разве что один Заридер, остальные выступали перед публикой только на политинформациях в родном цеху. Тут даже не играть, тут просто чтобы выучить текст, нужна была неделя. И тогда я позаимствовал Побера ещё раз, то есть не его самого, а приём синхронного перевода, которым мы пользовались в миниатюре “Боевик”, когда мы со сцены произносили всякий бред на иностранный манер, а Побер с микрофоном дублировал это на русский язык.

Я сказал ребятам, чтобы они сами придумали себе фразы, отдаленно напоминающие оригинальный текст, а я уже буду озвучивать его, как полагается. У нас получился новый Вавилон, Алик - на идише, Мишаня на немецком, кто-то на английском, вперемежку с русским и узнаваемыми фамилиями. Например, тематическая фраза – приходите, приносите, поговорим – звучала со сцены  как – Шнеур, Шлюфман, дерем-пунем. Первые двое  были комсомольскими вождями города, последнее что-то вроде “по лицу” на идиш. Скажете, фигня какая-то, может быть, однако это ушло в народ, стало городским фольклором и ещё долго повторялось на разных общественных форумах. В общем, со всем этим мы и вышли на домашнее задание.

Если бы великий Побережский был тогда с нами в зале Дома офицеров, он бы подумал, что жизнь удалась, что его приход в этот  мир был не напрасным. Боже, какое это счастье - играть, когда тебе внимают. Справка покатила с первых же фраз, контакт с залом был замечательным, первый взрыв пришелся на дерем-пунем, но настоящее потрясение ждало всех впереди.

Центральным эпизодом миниатюры была сцена с зубным врачом, после этого смех в зале обычно не стихал. У нас в “Граммофоне” эту роль совершенно мастерски играл старик Брусиловский, но то, что сделал с залом в этот день Мишаня наш Заридер, иначе как коллективной истерикой я назвать не могу. Огромный, черный Заридер похаживал по сцене в ожидании своей очереди, делал страшные рожи и расчесывал гребешком копну волос и мохнатую грудь из-под белого халата. Толпа сразу загудела, но когда Мишаня приступил к делу, в зале началось буйство. Я стоял внизу возле авансцены и видел, как кто-то из сидящих на полу стал кататься от смеха, какой-то мужик согнулся пополам и с него текло всё, что только можно -  слезы, сопли, слюни. Кто-то задыхался, словно в астматическом припадке, кто-то держался за сердце, недалеко от меня в проходе городской лабух Саня Антонов подскакивал каждый раз и показывал большими пальцами жест, означающий – класс. Зал заходился, зал изнемогал.
– Унд мышъякус, унд формалинус – рычал с нацистской свирепостью Заридер.
– Ха-а-а-а-ха, – содрогался зал.         
– Цвай тагес ди болен унд алес абгемахт – кричал Заридер.
­– Хо-о-о-о-хо, – стонал зал.

В зале началась цепная реакция смеха, когда находится кто-то один лабильный, и вот первый взрыв смеха вроде проходит, а этот лабильный ещё тоненьно тянет ха-а-а-а, и зал взрывается по-новой ему вдогонку, и только начинает успокаиваться, а этот лабильный всё ещё тянет своё  ха-а-а-а, и тогда всё перерастает просто в истерику. В какой-то момент мы с Мишаней остановились, потому что продолжать было невозможно, нас не было слышно.

Всё,  мы конкретно подсадили зал на смех, дальше можно было просто показывать палец, реагаж был обеспечен. Всё прокатило на ура, и стул в норме, и ящур, ну а когда на сцене появились неверятного размера психические анализы, припадок в зале повторился снова, и я долго рассказывал, какие именно они психические, очень психические, сами видите.

Концовку мы доигрывали под несмолкаемый шум, и я напрягал горло, чтобы перекричать зал. Наше последнее хоровое – Next! – просто утонуло в шквале аплодисментов. Ребята стояли на сцене оглушенные, потрясённые, не верящие, что всё это происходит с ними. Я  не знаю, были ли ещё в их жизни, заполненной скучными комсомольскими собраниями и будничным камланием перед портретами вождей, вот такие мгновения подлинного триумфа, неповторимого счастья...

На домашнее задание медиков зала просто не хватило, чисто физиологически, и в какой-то момент мне показалось, что мы выиграли этот КВН.

Финал первоапрельского праздника чуть было не испортил один заезжий гастролёр, он выступал в это время в городе, и Малкин попросил его посидеть в жюри. Я не знаю, кто он там был по амплуа, то ли чтец, то ли жрец, но по восточному календарю он точно был дятел, если не хуже. Под занавес этот чтец выскочил на сцену и понёс такую бредятину, что зал, только что бушующий и ликующий, недовольно насупился и зашумел. Но жрец не унимался и цепко держался за стойку микрофона. Малкину стоило ба-а-льших трудов прервать его словесный понос и чуть ли не силком утащить за кулисы.

Наконец были оглашены итоги КВНа, мы победили в домашнем задании, но уступили в целом полбалла, те самые полбалла, которые я проиграл в своём конкурсе. Но скажу честно, я не ожидал, что мы сможем так здорово выступить, всё-таки нам удалось повеселить почтенную публику и весьма не слабо.
Не думаю, что медики очень уж  радовались своей победе, пожалуй, для них это была Пиррова победа, особенно после того, как мы порвали зал в домашнем задании. Как оказалось потом, эта было их последнее выступление на сцене КВН.

Яков Дехтярь переключился на организационную работу, кто-то повзрослел, кто-то отошёл в сторону, а кто-то - и в мир иной, и команда медиков распалась. Ну что ж, они ушли со сцены непобеждёнными, это факт.

*    *    *

Полностью статью можно прочитать тут.

http://dvgsga-kvn.ucoz.ru/publ/